От переводчика: Дневник Джона Саттера только называется дневником, на самом деле это воспоминания, составленные из различных записей, (по всей видимости - для оправдания своих претензий к американскому правительству), через несколько лет после упоминаемых там событий. Саттер писал их по-английски, но так как этот язык для него был неродным, и, судя по всему, он знал его не очень хорошо, то английский текст «дневника» грешит большим количеством грамматических и стилистических ошибок, что чрезвычайно затрудняло перевод. Не делали его легким и многочисленные вкрапления слов на других языках. Поэтому приходилось сильно облагораживать написанный Саттером текст и прибегать не к переводу, а к пересказу. Оригинальная структура «дневника» оставлена без изменений.

Я покинул штат Миссури (где проживал в течение многих лет) 1-го апреля 1838, и отправился с группой мужчин, руководимой капитаном Триппсом из Американской Пушной Компании, в сторону долины Виндривер в Скалистых горах; оттуда я двинулся с 6 смелыми мужчинами в Орегон, так как посчитал себя недостаточно сильным, чтобы пересечь Сьерра-Неваду и напрямую идти в Калифорнию (о ней я услышал в Нью-Мексико от джентльменов, побывавших там, и она с самого начала была целью моего путешествия).

Путь мой, полный множества опасностей и других проблем, лежал через различные форты и торговые фактории Компании Гудзонова Залива, и закончился в миссии Даллес на реке Колумбия. Затем я вброд пересек широкий пролив в его узком месте, вызвав тем самым удивление поселенцев. Через семь дней я прибыл в долину Уилламет, тогда как другие мои сотоварищи, обходившие пролив по суше, прибыли туда еще 17 дней спустя. В форте Ванкувер я был очень гостеприимно принят и получил приглашение перезимовать там, но, узнав, что судно КГЗ готовится к отплытию на Сандвичевы острова, я присоединился к его экипажу, надеясь с островов попасть в Калифорнию. Потом мне пришлось ждать целых пять месяцев любой возможности покинуть острова, отправившись не в Калифорнию, а в Ситку, резиденцию главного правителя Русской Америки. Там я провел еще один месяц, исполняя обязанности карго в экипаже брига «Клементина». Затем я получил в свое распоряжение судно, на котором поплыл на юг. 2-го июля 1839 года мой корабль потерпел крушение в виду порта Сан-Франциско. На борт корабля прибыл офицер и 15 солдат, они приказали мне уйти, говоря, что портом въезда в Калифорнию является Монтерей. Мне удалось выпросить у них 48 часов, чтобы пополнить запас провизии и подремонтировать судно.

В Монтерее я уладил дела с таможней, и представился губернатору Альворадо, которому рассказал о своем намерении поселиться здесь, и о том, что привез с собой пять белых мужчин и восемь – из племени канака (двое из них с женами). И сказал, что трое белых были механиками. Он был очень рад это услышать, особенно когда я сказал ему, что  намереваюсь устроиться на берегу реки Сакраменто, потому что тамошние индейцы не позволяли белым, особенно испанского происхождения, селиться по соседству, были к ним очень враждебны, и воровали лошадей у жителей Сан-Хосе. Я получил общий паспорт для моей маленькой колонии и разрешение выбрать территорию, которую посчитаю удобной, и обязался через год снова прибыть в Монтерей, чтобы принять гражданство и право собственности на занятые земли. Кроме того, мне был обещан высокий пост в руководстве Калифорнии.

Я отправил свой корабль обратно на Сандвичевы острова и покинул Эрба Буэна (теперь Сан-Франциско) на нескольких купленных мной маленьких лодках и зафрахтованной шхуне "Изабелла". Я отправился исследовать внутренние реки Калифорнии, надеясь найти устье реки Сакраменто, так как никто не мог дать его точных координат.

Мне потребовались восемь дней, чтобы найти вход в реку Сакраменто, поскольку он очень обманчив, и его очень легко не заметить. Подобное впоследствии случилось с несколькими флотскими офицерами, отказавшимися брать проводника. Не доезжая около десяти миль до города Сакраменто, я встретился с первыми индейцами, которые были вооружены, раскрашены, и выглядели очень воинственно. Их было около двухсот человек, некоторые из них немного говорили по-испански и я смог заключить с ними своего рода соглашение. Двое индейцев, говоривших по-испански, пошли со мной, чтобы показать мне местность. Другие индейцы, едва завидев нас, прятались в зарослях и убегали. На маленькой лодке я поднялся по реке, в то время как большие корабли стояли на якоре в океане. Когда я вернулся, меня обступили все белые и спросили, как долго я собираюсь путешествовать по такой глуши. Мне показалось, что назревает мятеж, я сказал им, что дам ответ завтра, и ушел в каюту.

Следующим утром я отдал приказ возвращаться. 12 августа 1839 года мы прибыли в Американскую реку и высадились на ее побережье, в том месте, где позже возник кожевенный завод. Я отдал приказ разгрузить корабли, установить палатки и разместить пушки. Затем я собрал всех белых мужчин, заявил, что собираюсь здесь поселиться, а не желающие остаться со мной могут покинуть меня завтра на «Изабелле». Со мной остались все канаки и трое белых. Остальным я разрешил вернуться в Эрба Буэна.

Очень скоро возникли проблемы с местными индейцами. Потом, когда у нас установились хорошие отношения, они признались мне, что если бы у меня не было пушек, они перебили бы нас из желания завладеть имуществом. У меня был большой бульдог, который трижды спасал мне жизнь. Однажды, когда индейцы ночью бродили вокруг моего дома, он набросился на них, и некоторых сильно покусал. Я занимался строительством - там, где сейчас руины форта Саттера, за короткое время руками индейцев были построены несколько саманных домиков. Канаки соорудили себе три травяных бунгало, наподобие тех, в которых они проживали на Сандвичевых островах. Незадолго до этого, я купил скот и лошадей на ранчо сеньора Мартинеса, но с их доставкой в мой лагерь возникли непредвиденные трудности, и скот был доставлен только 22 октября 1838 года. Восемь человек, из доставивших мне скот, захотели остаться, но потом испугались индейцев и передумали.

В ожидании скота мы охотились на оленей и лосей. Мое стадо насчитывало около 500 голов крупного рогатого скота, 50 коней и табун из 25 кобылиц. В тот же год, осенью 1840 года, я приобрел 1000 коров у дона Антонио Суноля и немногим больше – лошадей у дона Хоакина Гомеса и других. Осенью 1839 года я построил большой саманный дом, крытый камышом и два маленьких здания, позже сгоревшие. Тогда же мы прорубили дорогу через лес до города Сакраменто и построили пристань. После этого настало время сеять пшеницу и сажать сад. Мы вспахали почву с помощью плохих плугов местного производства. Я нанял нескольких калифорнийцев погонщиками и двое из них сколотили приспособление для пахоты.

Весной 1840 года мы пережили нападение индейцев. Они убивали скот, похищали лошадей и угрожали моим рабочим. Я решил их хорошенько проучить, проведя против них военную кампанию. Две или три сотни индейцев собрались лагерем у реки Косюмнэ, и я не стал дожидаться, пока они нападут на нас. Оставив дома небольшой отряд с заряженными пушками и другим вооружением, я, с шестью смелыми мужчинами и двумя погонщиками, ночью выступил в поход и в полдень напал на индейский лагерь. В ходе перестрелки индейцы потеряли 30 человек, и запросили мира. После этого урока наши отношения пошли на поправку, и вскоре они стали моими лучшими друзьями и солдатами, с которыми я исследовал и осваивал долину Сан-Хоакин и долину реки Сакраменто.

Они также стали хорошими рабочими, а их мальчики пытались изучать ремесла. В то время путь в Залив был очень длинным и опасным, особенно в открытых лодках; просто удивительно, что, имея индейскую команду на лодке, мы не разу перевернулись. Обычно нам требовалось 16 дней, чтобы спуститься до Эрба Буэна и вернуться обратно, но в октябре 1839 года, из-за плохой погоды и бурного течения в реке, мы потратили на спуск в Залив целый месяц, исчерпав все запасы продовольствия.

Группа белых мужчин и индейцев, посланная на поиск строительного соснового леса, нашла его, правда, невысокого качества, в 25 милях от Американской реки и сплавила несколько плотов по реке. В конце месяца стало известно о новом заговоре индейцев против меня, но я успел предотвратить его, придя к ним лагерь и разоружив их.

Люди, которые пересекли со мной Скалистые горы и двое других, отправились в Калифорнию из Орегона на борту американского  судна, высадившего их в заливе Бодега, в то время занятого русскими. Когда они сказали русскому правителю, что хотят присоединиться ко мне, он принял их очень любезно и гостеприимно, по очень низкой цене снабдил их прекрасными лошадями, новыми седлами и т.д., и дал им проводника, который привел их ко мне незаметно для испанцев – в противном случае их ждала бы тюрьма в Сономе. Я был, конечно, очень рад, что эти храбрые люди снова со мной, нанял их, и мои силы сразу умножились.

На индейском баркасе в мою гавань прибыл капитан Рингголд из Исследовательской Эскадры коммодора Уилкса. Вслед за ним в виду моего форта показались 6 китобойных судов и 1 баркас. С них сошли 7 офицеров и 50 матросов. Я был очень рад их видеть, послал за ними оседланных лошадей и пригласил их посетить меня. По их прибытии, я салютовал из пушек и снабдил всем необходимым. Американцы были очень удивлены, встретив в такой глуши белого человека. Их присутствие оказало впечатление на индейцев, которых потрясло количество белых, пришедших ко мне. Затем американцы исследовали реку дальше, чем это сделал я, то есть дальше Бьютса. 

На борту шхуны «Сакраменто» прибыл русский правитель г-н Александр Ротчев и предложил мне приобрести все их поселения в заливе Бодега и Россе. Он был уполномочен продать русскую собственность и пригласил меня немедленно отправиться с ним на русском корабле. Он сказал, что меня выбрали потому, что я знаком им по своей службе в Ситке. Прибытие русского корабля произошло тогда, когда я путешествовал с капитаном Рингголдом. Что это за флот в реке, подумали мы, возвращаясь. В Бодеге мы быстро достигли соглашения, я побывал в форте Росс, там мне все показали, затем мы вернулись в Бодегу, отобедали на борту судна «Елена» и заключили сделку на 30 000 долларов. Всё остальное имущество я приобрел отдельным списком, и оплатил немедленно.

Я отправил своих людей и конторщика в Бодегу, чтобы принять рогатый скот, лошадей, мулов и овец, и пригнать их в форт Саттера, переименованный тогда в Новую Гельвецию. При переправе через Сакраменто, из 2000 голов скота около 100 утонуло, но остальные добрались в целости, оправдав потраченные на них деньги.

Я снова послал конторщика с людьми, чтобы принять недвижимость и при необходимости оставить там еще скот. Связь между побережьем и фортом я держал через шхуну «Сакраменто», на которой привозили древесину для постройки моего дома. Я строил форт весь август и сентябрь для защиты от индейцев и калифорнийцев, которые с ревностью смотрели на мои укрепления, для которых я использовал 12 пушек.

По суше из Орегона прибыла группа из Исследовательской Эскадры коммодора Уилкса, состоявшая из исследователей, нескольких военно-морских офицеров, матросов и трапперов-проводников. Начальником у них был лейтенант Иммонс. Я принял их так гостеприимно, как только смог. Потом ученые отправились по суше в Сан-Хосе, а морских офицеров и моряков я отправил на борту одного из моих судов.

Источник: http://america-xix.org.ru/library/sutter-diary/

1    2    3    4    5    6