Бой на переправе
Утром 7 ноября промышленным повстречались по пути трое индейцев и с ними одна женщина. Поделившись с путешественниками своими запасами вяленой рыбы, они, как сообщает Тараканов, «начали поносить то поколение, от которого мы столько потерпели, и хвалить свое собственное». Население здешних мест было по языку и обычаям ближе скорее южанам-квинольтам мыса Гренвилл,  чем собственно квилеутам, а индеанка и вовсе была сестрой Ютрамаки — одного из вождей индейцев-мака, обитавших на побережье пролива Хуан де Фука у мыса Флаттери и в бухте Ниа (Neah-Bay). Поэтому нелестные высказывания в адрес гонителей потерпевших крушение могли быть и вполне искренними. Но в любом случае эта утренняя встреча имела для русских самые печальные последствия.[16]
Вместе с сестрой вождя и ее спутниками поздним вечером того же дня русские пришли «к устью небольшой реки» (вероятно, Хо-Ривер). На противоположном берегу виднелось шесть больших дощатых домов с покатыми плоскими крышами — там было селение индейцев-хо. Пришельцы обратились к ним с просьбой предоставить лодки для переправы. Индейцы в ответ посоветовали подождать прилива, утверждая, что «в малую воду переезжать через реку неудобно и что с прибылою водой они перевезут нас ночью». Но переправа в ночной темноте показалась русским слишком опасной и подозрительной затеей. Они предпочли дождаться утра, а пока из предосторожности отошли от реки примерно на версту и только тогда расположились на ночлег.
Ранним утром 8 ноября отряд во главе с Булыгиным и Таракановым вновь подошел к реке. При свете дня селение оказалось неожиданно многолюдным. Подле шести хижин на берегу скопилось около 200 человек. На повторные просьбы о лодках индейцы ничего не отвечали. Видя это, промышленные с досадой развернулись и двинулись вверх по течению в поисках брода. Заметив это, индейцы вдруг оживились и выслали за реку каноэ с двумя нагими гребцами в нем. Промышленные остановились и, дождавшись подхода челна, осмотрели его. По их прикидкам, такая долбленка могла вместить в себя около десяти человек. Но переправляться за реку по частям не хотелось. Кто знает, не воспользуются ли индейцы разделением сил их отряда для нападения на него? Тараканов заговорил с гребцами, объясняя, что нужна еще одна лодка, чтобы перевезти всех людей разом. В ответ из селения было выслано еще одно каноэ, но гораздо меньше первого: в нем могло разместиться не более четырех человек. С веслом в руке в этом челноке сидела уже знакомая русским индеанка — сестра неизвестного им пока еще Ютрамаки. Оснований для беспокойства, казалось, не было и путники стали грузиться в каноэ. В меньшее сели А. П. Булыгина, алеутка Марья, кадьякец Яков и Филипп Котельников; в большее поместились «девять человек самых отважных и проворных промышленников». Сделано то было, вероятно, не без умысла — самые крепкие, хорошо вооруженные и храбрые люди отряда должны были стать на том берегу защитой для самых слабых, а также прикрывать переправу своих товарищей. Все, казалось, было продумано самым тщательным образом. Но индейцы составили свой план гораздо раньше.
Когда большое каноэ достигло середины реки, оба нагих гребца вдруг бросились за борт вместе с веслами и быстро поплыли к своему берегу. Опешившие промышленные разразились бранью и недоумевающими возгласами, но изумление их тотчас сменилось негодованием и страхом: лодка стремительно наполнялась водой. Прыгая за борт, индейцы успели выдернуть пробки из кедровой коры, которыми были заткнуты дыры, проделанные ими заранее в днище каноэ. А само каноэ тем временем несло уже мимо индейских хижин. Столпившиеся на берегу воины, «закричав страшным образом», начали осыпать русских градом стрел и дротиков. Отчаянные женские крики донеслись из малой лодки — Анна Петровна Булыгина и ее спутники были теперь полностью во власти индейцев. Челнок, подгоняемый мощными гребками весел, быстро приближался к берегу. Малолетний Котельников и слабосильный кадьякец не могли оказать серьезного сопротивления. Остававшиеся на своей стороне реки промышленные могли лишь криком подбадривать своих товарищей и посылать проклятия «колошам», завлекшим их в эту ловушку.
Индейское предание сообщает, что в результате этого хитроумного плана «течение должно было принести новых людей прямо к ним [людям хо] в руки и их захватили бы без труда. Более того, они [хо] приготовились к атаке на своей стороне реки. Но этого всего не произошло, хитрость не принесла ожидаемых плодов». Недаром в большом каноэ находились «самые отважные и проворные» молодцы из всей команды шхуны. Заткнув дыры пятками, беспрестанно вычерпывая воду шапками и просто пригоршнями, они стали изо всех сил грести прикладками собственных ружей, стараясь отвести каноэ от враждебного берега. Кроме того, как утверждает Тараканов, лодку «подхватило отраженное течение», которое и принесло ее назад прежде, чем она успела наполниться водой. Все девять человек, находившиеся в ней, спаслись — «чудесным образом по благости Божией» — однако, все они были переранены индейскими стрелами. Особенно опасно было положение Якова Петухова и Харитона Собашникова. Их вынесли на берег бледных и окровавленных. Собашников стонал, ощупывая обломок стрелы, засевший у него в животе. Но времени отдохнуть и залечить раны не было. Индейцы, воодушевленные захватом малого каноэ и видевшие, что бывшие в большой лодке ружья подмочены и не годятся в дело, решительно атаковали промышленных. Но нападавших встретил неожиданно стойкий отпор. Члены команды «Св. Николай» умели не только бить бобров. Не раз им приходилось сталкиваться с грозными тлинкитскими воинами и выходить из этих стычек победителями. За спиной у них было «отвоевание» Ситки и опыт опасного промысла во враждебных проливах. Наскоро отаборившись среди деревьев и бурелома, имея несколько сухих ружей, они изготовились храбро встретить врага.
Атакующие индейцы вооружены были ножами, луками и стрелами, имея в своем распоряжении всего два ружья. «Хо имели преимущество, — рассказывает индейский сказитель, — так как большинство [русских] ружей промокли и порох не загорался, а пушка, причинявшая так много ущерба, была за много миль отсюда у места крушения. Однако те немногие белые люди, чьи ружья были еще пригодны для стрельбы, не подпускали врага, стреляя из-за деревьев, пока у огня не подсохли другие ружья, которые тоже ввели в дело».
«Дикие, став в строй от занятого нами места в расстоянии около сажен, начали бросать в нас стрелы и один раз сделали ружейный выстрел, — в свой черед говорит Тараканов, — Мы имели еще несколько сухих ружей, которыми отражали неприятеля в продолжении около часа, и не прежде обратили его в бегство, как переранив многих из его ратников и положив двоих на месте».[17]
Тела двух индейских воинов, слишком близко, видимо, подобравшихся к позициям русских, были брошены на поле боя, но еще несколько трупов было вынесено индейцами и перевезено на свой берег реки.
Вновь русские одержали победу в стычке, но, как и в прошлый раз, она не радовала их. Они потеряли четырех человек пленными, среди них была жена их командира, и судьба их была неясна. Кроме того, в отряде оставалось девять раненых. Харитон Собашников, страдая от раны, просил оставить его умирать в зарослях. Рана его была безнадёжна и промышленным поневоле пришлось исполнить просьбу товарища: «Раненый наш товарищ, чувствуя нестерпимую боль и скорое приближение смерти, просил нас оставить его умереть в тишине лесов и советовал, чтоб мы старались скорее удалиться от диких, которые, конечно, сберут новые силы и будут нас преследовать. Простившись с несчастным нашим другом и оплакав горькую его участь, мы оставили его уже при последних минутах жизни и пошли в путь, а для ночлега избрали удобное место в горах, покрытых лесом».[18]
Примечания
[16] Головнин В.М. Указ. соч. – С. 413, 423; Handbook of North American Indians. Vo5. 7. Northwest Coast.- Washington, 1990.- Р. 431, 437.
[17] Головнин В. М. Указ. соч. – С. 414.
[18] Там же. С. 415.
Источник: ЗОРИН А.В. «Первопроходец Тимофей Тараканов»
Источник: http://america-xix.org.ru/library/zorin-tarakanov/ |
